Воспоминания о П.А.Ребиндере
Э.Г. Перевалова-Фрумкина

Долгая дружба

Все, кто не забыл академика Петра Александровича Ребиндера и чтит его память, приезжают 12 июля в Луцино, где на местном сельском кладбище похоронен Петр Александрович. Елена Евгеньевна и Марианна Петровна Ребиндер принимают гостей целый день и угощают очень вкусными домашними пирогами. За одним из таких памятных чаепитий Елена Евгеньева сказала, что сохранилась книга Александра Наумовича Фрумкина, подаренная Петру Александровичу в 1924 году с дружеской надписью.

Я знала давно и видела, что эти два ярких, талантливых человека относятся друг к другу с глубочайшим уважением и истинно дружеской доверительностью, но я как-то не задумывалась над тем, что это давняя прочная дружба, сохранившаяся до последних дней.

Среди книг и оттисков, принадлежавших Александру Наумовичу, много трудов Петра Александровича с теплыми дружескими дарственными надписями.

С середины 60-х годов я всегда участвовала в прогулках Петра Александровича и Александра Наумовича в окрестностях дачного поселка Луцино. Прогулки были длительными, беседы непрерывными и оживленными, темы разнообразными и неисчерпаемыми. Обсуждались научные проблемы, текущие дела в Академии наук и в институтах, прежде всего, в Институте физической химии АН СССР.

Петр Александрович рассказывал всегда красочно и эмоционально. Александр Наумович говорил спокойно и кратко.

Обсуждались различные проблемы общесоюзного масштаба. Так, я запомнила, что однажды говорили о положении крымских татар. Петр Александрович часто шутил, ему нравились каламбуры. Когда зашла речь о проходящих выборах в Академию наук, Петр Александрович назвал большинство кандидатов в академики и члены-корреспонденты ШАНСОНЕТАМИ (шансов нет). Раза два я слышала, как он восклицал: "Бальзак, писатель мой любимый, где брал он кофе растворимый?" Напомню, что в то время растворимый кофе очень редко бывал в продаже (употребляя язык того времени следовало написать: "было трудно достать")

К сожалению, мое внимание во время прогулок не было полностью сосредоточено на беседах Петра Александровича и Александра Наумовича. Наш фокстерьер Фома то пытался освободиться от поводка и свободно бежать, то проявлял агрессивность по отношению к эрдельтерьеру Гоше, который всегда сопровождал Петра Александровича.

Не однажды я слышала, как Александр Наумович обращался к Петру Александровичу за информацией по самым разным вопросам или с просьбой посодействовать в чем-либо. И, конечно, несколько наших знакомых были приняты в члены Московского Дома ученых с помощью Петра Александровича (в том числе мой брат). Петр Александрович всегда был готов помочь (и не только по просьбе Александра Наумовича) и действительно помогал многим людям. Естественно, что Александр Наумович относился к просьбам Петра Александровича с неменьшим вниманием.

На даче, когда Петр Александрович заходил к нам в сад, он неизменно замечал сухие ветки, обламывал одну-две и всегда говорил, что их необходимо вырезать (что совсем не означало, что Петр Александрович следил за тем, чтобы сухие ветки были вырезаны на его участке).

Как-то, году в 70-м, мы с Александром Наумовичем заговорили о наших близких друзьях, точнее о друзьях Александра Наумовича, первым единодушно, сразу назвали Петра Александровича.

Александр Наумович с удовольствием вспомнил, что Петр Александрович в 20-х годах одно время жил в зоопарке в одном из служебных домов, откуда они наблюдали за животными и обсуждали перевод "Термодинамики" Планка.

Александр Наумович навещал Петра Александровича в больнице 11 июля 1972 года, он был одним из последних (кроме врачей), с кем беседовал Петр Александрович. Вернулся Александр Наумович очень встревоженным и рассказал мне, что Петр Александрович был очень возбужден, много говорил о трудностях, с которыми ему приходится сталкиваться в институте.

Когда Петра Александровича не стало, Александр Наумович иногда говорил: "Пойду навещу Елену Евгеньевну". Теперь я стараюсь почаще говорить себе: "Пойду навещу Елену Евгеньевну".