Воспоминания о П.А.Ребиндере
К.А. Поспелова

Годы работы с П.А. Ребиндером

Я работала у Петра Александровича Ребиндера с 1936 по 1952 г. Будучи по образованию химиком-технологом, я, по совету своего отца, профессора физики, прежде чем пойти к Петру Александровичу, занималась молекулярной физикой и химической термодинамикой.

В феврале 1936 г. Петр Александрович, тогда член-корреспондент Академии наук, предложил мне место научного сотрудника в Коллоидно-электрохимическом институте Академии наук (КЭИН). Это было вскоре после переезда Академии наук из Ленинграда в Москву. У Петра Александровича тогда была еще лаборатория в Физическом институте Академии наук (ФИАН). Там работали кандидаты химических наук Е.К.Венстрем, А.Б.Таубман, Н.Н.Серб-Сербина и научный сотрудник А.А.Трапезников (эта лаборатория впоследствии влилась в КЭИН).

В лаборатории КЭИН в то время работали две основные группы – одна по физико-химии флотационных процессов в составе трех к.х.н. – М.М.Римской, Н.М.Лубман и М.Е.Липец, и вторая группа, занимавшаяся "понижением твердости", в которой работали к.х.н. Н.Н.Петрова, научный сотрудник Н.А.Калиновская (вскоре ушедшая) и были приняты я и горный инженер Л.А.Шрейнер. Вскоре в этой группе стал работать также к.х.н. К.Ф.Жигач. Шрейнер и Жигач стали организовывать экспедицию для исследования возможности ускорения процесса бурения путем добавок "понизителей твердости", предлагаемых лабораторией. Я помогала им, составляя инструкции приготовления этих добавок и, кроме того, у меня была самостоятельная работа по адсорбции различных поверхностно-активных веществ (ПАВ) из растворов на кварце. Работа эта закончилась неудачно, но Петр Александрович никогда меня за это не упрекал.

П.А. предложил мне также с осени 1936 г. работать одновременно лекционным ассистентом в Педагогическом институте им. Либкнехта (МГПИ), где он уже давно работал и в то время заведовал кафедрой физической и коллоидной химии. Я с радостью согласилась, так как мне очень хотелось послушать, как он читал этот курс. Впоследствии я совсем перешла в МГПИ, где работала и научным сотрудником, и лекционным ассистентом.

Должна сказать, что я была потрясена лекциями Петра Александровича. Мне даже в голову не приходило, что можно так замечательно читать. Очень эмоциональный, живой и подвижный, обладающий красивым, сильным и звучным голосом, он буквально завораживал аудиторию. Чувствовалось, что он радуется, читая лекции. Однажды, показывая на ряд уравнений, написанных им на доске великолепным, четким почерком, он сказал с радостью: "Смотрите, как красивы эти выводы, ведь это также прекрасно, как картины в Эрмитаже и Третьяковской галерее". Лекции иногда прерывались аплодисментами. И в то же время многим студентам было трудно, так как читал он на очень высоком уровне. Когда я ему об этом сказала, он ответил "Ну и хорошо, что трудно. Заниматься наукой вообще не легко, есть много вещей, которые нельзя сразу понять. Пусть читают, спрашивают и, главное, думают. Мы должны научить их думать. Очень плохо, если студенты уходят с лекции считая, что все понятно и можно не думать".

Жизнь студентов облегчала Евгения Карловна Венстрем, первая сотрудница П.А (с 1930 г.), работавшая на этой же кафедре доцентом и разбиравшая со студентами на консультациях трудные вопросы. Лекции посещали также аспиранты соседних кафедр химического факультета. Один из них сказал мне, что такого лектора он никогда еще не слушал и вероятно нигде больше не услышит. Коллоидную химию П.А. читал тогда как раздел физической химии, называя ее "Физико-химия поверхностных явлений в дисперсных и коллоидных системах". Эта часть курса проходила особенно живо благодаря множеству опытов, в которых П.А. обязательно принимал непосредственное участие: разрезал ртуть в сапонине, весело комментировал биение ртутного сердца на экране, подбрасывал на шерстяном шарфике мыльные пузыри. Он был тогда еще молодым, ему не было и 40 лет.

Тем временем работы по понижению твердости, как тогда называли понижение прочности, шли полным ходом. В КЭИН помимо группы из ФИАН появились новые сотрудники - С.Х.Закиева, С.Я.Вейлер и другие (фамилий не помню). Иногда привлекались сотрудники из других лабораторий. Жигач и Шрейнер ездили в экспедиции. Из Саратова в Москву часто приезжал доцент В.И.Лихтман, окончивший аспирантуру в МГПИ. Он организовал в Саратове работу по понижению прочности металлов и ставил некоторые опыты в МГПИ. Я также приняла небольшое участие в работах по понижению прочности, исследуя природу эмульсий, применяемых в качестве смазочных, режущих и охлаждающих жидкостей при обработке металлов. В июне 1941 г. я защитила кандидатскую диссертацию по этой теме.

Началась война. КЭИН со всеми сотрудниками и П.А. с семьей, были эвакуированы в Казань. МГПИ был эвакуирован в Йошкар-Олу. Жигач и Шрейнер были далеко в экспедиции, занимаясь бурением. Лихтман ушел добровольцем на фронт.

В 1942 г. Петр Александрович получил Сталинскую премию за работы по применению понизителей твердости при бурении горных пород.

В военное время он часто приезжал из Казани в Москву. В 1943 г. Петр Александрович был избран заведующим кафедрой коллоидной химии в МГУ, вместо умершего в Казани профессора А.И.Рабиновича. Летом 1943 г. я вернулась из эвакуации в Москву и была приглашена П.А. в МГУ на должность доцента кафедры коллоидной химии. Лаборатория этой кафедры была тогда очень маленькой и состояла всего из двух смежных комнат в старом здании Химического факультета. Одна комната была очень маленькой, в ней был кабинет Петра Александровича; во второй работали Н.А.Семененко и я. Вскоре к нам присоединились ассистенты С.И.Шур и Е.Е.Сегалова.

Жизнь МГУ была еще очень тихой, многие студенты были на фронте, преподаватели частично в эвакуации, занятий почти не было, но с 1944 года Химфак начал оживать. На нашей кафедре весной 1944 г. защитили дипломные работы Е.М.Савицкая и Т.А.Комарова. В это время Петр Александрович начал развивать новое, очень плодотворное научное направление - исследование коагуляционного структурообразования в дисперсных системах и структурно-механических свойств дисперсных структур, которым он очень увлекался. В этом направлении в МГУ стала весьма успешно работать Е.Е.Сегалова. Осенью 1944 г. были приняты первые аспиранты: Е.М.Савицкая и Ю.С.Зуев (теперь доктора хим. наук). Кафедра получила третью комнату, был оборудован практикум в подвале второго здания старого МГУ. В этом здании помещалась и большая химическая аудитория, в которой Петр Александрович начал читать курс коллоидной химии. С 1945 г. занятия шли уже нормально. Появились новые дипломники, которые включились в научную работу кафедры. Некоторые из них становились потом аспирантами, некоторые после защиты оставались работать на кафедре – к.х.н. З.Н.Маркина (дипломница 1946 г.), д.х.н. Ю.В.Горюнов и О.И.Лукьянова, более поздние дипломники – д.х.н. Н.В.Перцов, А.В.Перцов, к.х.н. З.Д.Туловская, А.П.Декартов, Е.А.Амелина и др.

Курс коллоидной химии читался Петром Александровичем так же прекрасно, но по-новому; и так как ни из одного существующего учебника нельзя было составить правильного представления о современной (для того времени) коллоидной химии, возникла необходимость в составлении конспекта курса этих лекций. Такой конспект был составлен впоследствии мной, очень внимательно отредактирован Петром Александровичем и издан в МГУ. Он отражал коллоидно-химические представления конца 40-х и начала 50-х годов.

Петр Александрович работал со мной над конспектом лекций зимой 1948-49 г.г. по воскресеньям, по утрам, у себя дома. Я приносила ему все написанное за неделю и он очень внимательно редактировал, иногда делал дополнения. Однажды он сказал мне, что в этот день мы кончим заниматься раньше и он спустится со мной в метро "Кировская" (Ребиндеры жили тогда во Фроловом переулке), чтобы встретить там своего старого учителя, который должен был приехать к нему. Когда мы спустились с П.А. в метро и вышли на платформу, то вскоре увидели как из второго вагона подошедшего поезда вышел маленький, сухонький старичок, совершенно слепой, которого П.А. взял под руку и бережно повел к эскалатору. Это был профессор Бачинский, известный специалист по молекулярной физике.

Когда П.А. как-то вскоре после этого визита заговорил на кафедре о работах Бачинского, кто-то из присутствующих сказал, что Бачинский скучновато читал лекции. Петр Александрович рассердился и заявил "Профессор не балерина. Важно, что он читает замечательные вещи, а кому скучно, тому вообще незачем ходить на лекции."

С 1945 до 1975 г. на кафедре работал доцент Б.Я.Ямпольский, принимавший активное участие в составлении конспекта, оборудовании практикума и организации научно-исследовательской работы. Он был заместителем Петра Александровича.

С 1948 года на кафедре работала старший лаборант Е.П.Арсентьева которая заботилась обо всех членах кафедры, что всегда тепло отмечалось Петром Александровичем. До войны она работала в КЭИН.

В 1944 г. вернулся из эвакуации КЭИН (теперь это Институт физической химии - ИФХ АН СССР). Были приняты первые докторанты (Лихтман, Жузе, Горькова) и аспиранты - Янова, Закощикова.

Группа, изучавшая физико-химию флотационных процессов, перестала существовать. Значительно усилилась группа по понижению прочности. В ней стали очень успешно работать В.И.Лихтман и Е.К.Венстрем. Появились новые сотрудники и быстро стало развиваться новое направление по исследованию структурно-механических свойств дисперсных структур. Активное участие в этих работах принимала Н.Н.Серб-Сербина.

А.Б.Таубман с сотрудниками начали активно развивать учение о мицеллообразующих поверхностно-активных веществах.

В конце 1946 г. Петр Александрович Ребиндер был избран действительным членом АН СССР.

У Петра Александровича была блестящая память и огромная эрудиция. В тумбах его письменного стола в МГПИ и в шкафу хранились его конспеты показывающие, как много он занимался.

Работать с Петром Александровичем было необыкновенно интересно. Будучи очень эмоциональным, он страшно увлекался экспериментом, но тем не менее никогда не торопил сотрудников с получением экспериментальных данных. Когда эти данные были получены и у сотрудника была уже своя точка зрения, сотрудник приходил к П.А. и тут начиналось неожиданное: данные оживали в руках П.А., он видел то, что нам не было видно. То, что казалось нам особенно интересным - часто оказывалось тривиальным и напротив то, на что мы мало обращали внимания иногда оказывалось самым важным. Естественно, что от нашей точки зрения часто не оставалось и камня на камне, но делалось это с величайшей деликатностью, которой Петр Александрович всегда отличался. Деликатностью Петра Александровича пользовались и многочисленные посетители, осаждавшие П.А. еще в МГПИ, а потом в МГУ. Кто только не приходил к нам в лабораторию! И жаждущие работать у П.А., но не имеющие для этого абсолютно никаких данных, и киносценаристы, и незадачливые сотрудники других институтов, которые никак не могли понять принципа изучения структурно-механических свойств. Но были и очень ценные посетители. В МГПИ приходили железнодорожники, и мы стали заниматься эмульсионными смазками. В МГУ приходили строители, и целая группа стала изучать теорию твердения цемента. Но это было уже позже, в новом здании МГУ, в котором мне не пришлось работать.