КРИТИКА СОЦИОЛОГИЧЕСКОГО ЗНАНИЯ.

Постмодернизм ставит под сомнение адекватность и обоснованность социологии, все ее основные допущения. В то же время постмодернизм предлагает социологии собственную альтернативу:

• новую эпистемологию вместо традиционной, которая, по его оценке, находится на грани исчезновения;
• новый инструментарий для описания современных социальных процессов, перед которыми бессильна традиционная социальная наука.

В 80-е – 90-е годы социология продолжила пересмотр традиционных подходов, все в большей и большей степени заимствуя концепции и интерпретативные стратегии у постмодернизма, активно приспосабливая их для социологического анализа. Можно констатировать, что постепенно чисто постструктуралистская проблематика перерастает в постмодернистский комплекс в социологии.

Это находит свое проявление прежде всего в изменении эпистемологии, ее постмодернистской трансформации. Объектом постмодернистской критики становятся фундаментальные особенности социологического знания.

С самого начала своего возникновения социология была убеждена в полной познаваемости и объяснимости мира. Она формировалась в рамках мировоззрения Нового времени, той картины мира, которая сложилась под воздействием классического естествознания, с его стремлением обнаружить универсальный порядок вещей в форме наглядных законов природы и использовать их в человеческих целях. Социология фанатически стремилась копировать естествознание, полагая его идеалом подлинной науки, а модель рациональности, используемую в точных науках, вполне применимой к изучению социального мира.

С точки зрения постмодернизма, поиск социологией универсальных законов общественного развития выглядит утопическим. В мире постмодерна, фрагментированном и неиерархизированном, имеет смысл только описание локальных, специфических феноменов; констатация общих законов, свободных от контекста, не имеет смысла.

Поэтому столь же утопическим , с точки зрения постмодернизма, выглядит и традиционное прогрессистское стремление социологии создать идеальную модель общественного устройства, которая позволила бы привести самые различные общества к единому "светлому будущему".

Бессмысленной оказывается и идея объективного, незаинтересованного социального знания, и характерная для классической социологии позиция ученого – ценностно нейтральная позиция объективного наблюдателя. Поскольку постмодернизм трактует научный дискурс как функцию социальных интересов, то именно ценностным предпочтениям ученых принадлежит центральная роль в его формировании. Такая "контекстуальная включенность" ученого , его заинтересованность как участника социального процесса делает не просто бессмысленным, но недопустимым почитаемый модерном "ценностный нейтралитет". Более того, согласно постмодернизму, ученый обязан приложить все усилия для "деобъективации" существующих реалий, демонстрации их социальной и исторической укорененности, а вовсе не " объективной закономерности".

Постмодернизм подвергает критике и саму задачу, поставленную перед социологией ее отцами – основателями, – стать основой рациональной политики, научным основанием для рационального переустройства общества. Как подчеркивает З.Бауман, социология сыграла активную роль в дегуманизирующем проекте модерна, оказалась инструментом рационализирующего, унифицирующего и формализующего разума.( Z.Bauman, 1988) Описывая роль интеллектуалов в эпоху модерна, Бауман весьма убедительно показывает и роль социологии в этом проекте. В течение трех столетий Запад задавал для всего мира концепцию прогресса, определял его направления, основные стандарты, пропагандировал западный стиль жизни. И делали это именно интеллектуалы – в рамках своих социологических, философских, эстетических и других теорий. Со времени своего появления именно интеллектуалы обеспечивали "очевидность" превосходства Запада над остальным миром, доказывая, что делаемое универсально верно и абсолютно истинно, морально и прекрасно. Иначе говоря, функция социологии и социологов, профессионалов-интеллектуалов состояла не в служении "объективным законам истории" и придании обществу законосообразного устройства, а наоборот – в придании модерну универсального значения и тем самым статуса "объективной закономерности". И.Валлерстайн прямо назвал социологию, как и всю социальную науку, "интеллектуальным дополнением либерализма". Ее функция состояла в легитимации модерности, привитии обществу рациональности модерна как универсального культурного контекста социальных изменений. Собственно, в этом состоит смысл и известного призыва О.Конта "сделать всех позитивистами".

Однако подобные универсалистские притязания социологии основывались на ее уверенности в собственной способности познать объективные, то есть, универсальные законы общественного развития. Именно утверждение существования всеобщих причинно-следственных связей, на котором "стояла" классическая социология, и служило онтологическим основанием возможности позитивной науки об обществе, позитивной, то есть, научной политики, вообще победы разума, всеобщей рациональности. На этом основании и зиждилась заявленная социологией при ее рождении технологическая функция – и это стало принципиальным историческим рубежом в дисциплинарном самоопределении новой науки об обществе, сознательно противопоставившей себя своим "спекулятивным" предшественницам.

Однако новые способы критической саморефлексии, предложенные постмодернизмом, а также выработанные им принципиально новые представления об истине, о соотношении объекта и субъекта познания и других принципиальных проблемах эпистемологии, поставили под сомнение онтологическую обоснованность социологии, заставили увидеть в ее служении "объективным законам" нечто совсем иное. Осуществленная постмодернизмом деонтологизация социологического знания требует принципиального переосмысления роли и функций социологии в обществе.

Одной из наиболее известных версий подобного переосмысления возможностей социологии в постмодернистском ключе является версия, предложенная З.Бауманом. ( Bauman Z. 1988, 1992. ) Согласно Бауману:

• постмодернистская социология не стремится ставить себя вне локального конкретно-исторического контекста и тем самым искать для себя иные – универсальные – онтологические основания, помимо тех, которые может дать такой дискурс;
• стратегия постмодернистской социологии – это стратегия не "законодательного", а "интерпретативного" разума. В качестве интерпретатора социолог более не заинтересован в установлении "истины" опыта, который он интерпретирует; единственный критерий "научности" – это правильность интерпретации;
• поэтому постмодернистская социология воздерживается от того, чтобы "судить" и "исправлять" здравый смысл, как это делала социология модерна. Она стремится добавлять и расширять, а не замещать и вытеснять толкования, вплетенные в реальность, показывать многозначность и неопределенность этой реальности , выявлять различные варианты дальнейшего развития, из которых ни про один нельзя сказать, что он реализуется "по необходимости";
• постмодернистская социология стремится избавиться от такой трактовки теории, согласно которой она должна заранее определять развитие событий, которые, с точки зрения постмодернизма, никогда до конца не детерминированы, а потому даже когда один из вероятных (возможных) путей реализуется, он не может быть объявлен "объективно необходимым", "закономерным";
• постмодернистская социология должна быть избавлена от легитимирующей и интегрирующей функции. Она должна не позволять душить в зародыше ни одной из возможностей, которые таит в себе человеческая свобода, придавая "истинный" смысл и "рациональное" оправдание одним и делая другие менее "рациональными" и менее "вероятными". Она должна разоблачать "репрессивный характер" всяких "священных" и "абсолютных" истин, давая людям и сообществам возможность использовать различные жизненные шансы, предоставляемые историей.

Таким образом, постмодернизм, осуществляя деконструкцию познавательных принципов модерна, предлагает собственную эпистемологическую альтернативу социологии модерна. Однако необходимо отметить,что в социологии на протяжении последних трех десятилетий происходило интенсивное развитие ряда других нетрадиционных направлений, которые созвучны постмодернистской "трансформации перспективы". Они также ориентированы на критическое переосмысление эпистемологических и онтологических оснований социологии, на поиск альтернативных методологий. К таким нетрадиционным направлениям следует отнести прежде всего неомарксизм и феноменологическую социологию, с появлением которых в социологии , собственно, и началось обсуждение проблемы формирования особого типа научности, который получил название "постмодернового". Таким образом, понятием научности постмодерного, постнеклассического типа охватываются по меньшей мере три влиятельнейших направления в новейшей социологии – неомарксистская, феноменологическая и постструктуралистская социология. И лишь последняя квалифицируется собственно как постмодернистская социология. Все эти направления участвуют в разработке эпистемологической альтернативы социологии модерна, совместно формируя новый тип научности, соответствующий требованиям новой исторической эпохи – эпохи постмодерна. Общими отличительными чертами всех этих направлений, которые делают их адекватными ситуации постмодерна, можно считать:

• упор на изучение повседневности, на локальный контекст;
• повышенное внимание к процессам социального конструирования реальности, в особенности к его лингвистическим аспектам;
• констатация открытости знания о мире;
• акцент на культуре и укорененности человека в той или иной культурной ситуации.

Нельзя не отметить также значение в разработке альтернативной эпистемологии той реинтерпретации науки, которую осуществила когнитивная социология науки ( М.Малкей , Б.Барнс, Д.Блур, Г.Коллинз и др. – Mulkay M., Barnes B., Bloor D., Collins H. ). Она продолжила развенчание "идеологии фундаментализма", начатое в философии науки в работах У.Куайна, К.Поппера, Т.Куна, П.Фейерабенда, которые разрушили кумулятивную модель научного знания, создаваемого независимым наблюдателем, и доказали, что развитие науки есть не что иное, как "смена точек зрения" и "трансформация перспективы". Когнитивная социология науки сделала еще один шаг в этом направлении – она убедительно показала связь научного знания с социальным контекстом деятельности ученых, с социальными отношениями внутри научного сообщества. В результате был лишен смысла присущий модерну критерий классификации утверждений с точки зрения истины, утвердилось понимание истины как результата социально заданной перспективы. По мифу о ценностной нейтральности науки как условии ее объективности мощный удар нанесли также представители Франкфуртской школы, которые показали значение ценностных ориентаций ученых в процессе познания.